Михаил Пришвин
ПЕРВАЯ СТОЙКА

Мой легавый щенок называется Ромул, но я чаще зову его Ромой или просто Ромкой, а изредка величаю его Романом Василичем.
У этого Ромки быстрее всего растут лапы и уши. Такие длинные у него выросли уши, что когда вниз посмотрит, так и глаза закрывают, а лапами он часто что-нибудь задевает и сам кувыркается.
Сегодня был такой случай: поднимался он по каменной лестнице из подвала, зацепил своей лапиной полкирпича, и тот покатился вниз, считая ступеньки. Ромушка этому очень удивился и стоял наверху, спустив уши на глаза. Долгл он смотрел вниз, повертывая голову то на один бок, то на другой, чтобы ухо отклонилось и можно было смотреть.
--Вот штука-то, Роман Василич, -- сказал я, -- кирпич вроде как живой, ведь скачет!
Рома поглядел на меня умно.
--Не очень-то заглядывайся на меня, -- сказал я, -- не считай галок, а то он соберется с духом, да вверх поскачет, да тебе даст прямо в нос.
Рома перевел глаза. Ему, наверное, очень хотелось побежать и проверить, отчего это мертвый кирпич вдруг ожил и покатился. Но спуститься туда было очень опасно: что если там кирпич схватит его и утянет вниз навсегда в темный подвал?
--Что же делать -то, -- спросил я, -- разве удрать?
Рома взглянул на меня только на одно мгновение, и я хорошо его понял, он хотел мне сказать:
"Я и сам подумываю, как бы удрать, а ну как я повернусь, а он меня схватит ха прутик?"
Нет, и это окахывается невозможным, и так Рома долго стоял, и это была его первая стойка по мертвому кирпичу, как большие собаки постоянно делают, когда носом почуют в траве живую дичь.
Чем дольше стоял Ромка, тем ему становилось опасней и страшней: по собачьим чувствам выходит так, что чем мертвее затаится враг, тем ужаснее будет, когда он вдруг оживет и прыгнет.
"Перестою", --твердит про себя Ромка. И чудится ему, будто кирпич шепчет:"Перележу".
Но кирпичу можно хоть сто лет лежать, а живому песику трудно, устал и дрожит.
Я спрашиваю:
--Что же делать-то, Роман Василич?
Рома ответил по- своему:
--Разве брехнуть?
--Вали, -- говорю, -- лай!
Ромка брехнул и отпрыгнул. Верно со страху ему показалось, будто он разбудил кирпич, и тот чуть-чуть шевельнулся. Стоит, смотрит издали, -- нет, не вылезает кирпич. Тихонечко подкрадывается, глядит осторожно вниз: лежит.
--Разве еще раз брехнуть?
Брехнул и отпрыгнул.
Тогда на лай прибежала Кэт, Ромина мать, впилась глазами в то место, куда лает сын, и медленно, с лесенки на лесенку стала спускаться. На это время Ромка, конечно, перестал лаять, доверил это дело матери и сам глядел вниз много смелее.
Кэт узнала по запаху Роминой лапы след на страшном кирпиче, понюхала его: кирпич был совершенно мертвый и безопасный. Потом, на случай, она постепенно обнюхала все, ничего не нашла продозрительного и, повернув голову вверх, глазами сказала сыну:
--Мне кажется, Рома, здесь все благополучно.
После того Ромул успокоился и завилял прутиком. Кэт стала подниматься, он нагнал мать и принялся теребить ее за ухо.

Добавлено (03.09.2010, 19:53)
---------------------------------------------
К сожалению проскочили две оЧЕпятки.